Введите ответ в поле ввода

Прочитайте приведённый ниже фрагмент произведения и выполните задания #.

 На другой день утром, получив приказание от высшего начальства отправиться в крепость N., я зашёл к княгине проститься.

 Она была удивлена, когда на вопрос её: имею ли я ей сказать что-нибудь особенно важное? –  я отвечал, что желаю ей быть счастливой
и прочее.

  –  А мне нужно с вами поговорить очень серьёзно.

 Я сел молча.

 Явно было, что она не знала, с чего начать; лицо её побагровело, пухлые её пальцы стучали по столу; наконец она начала так, прерывистым голосом:

  –  Послушайте, мсье Печорин! я думаю, что вы благородный человек.

 Я поклонился.

  –  Я даже в этом уверена, –  продолжала она, –  хотя ваше поведение несколько сомнительно; но у вас могут быть причины, которых я не знаю, и их-то вы должны теперь мне поверить. Вы защитили дочь мою от клеветы, стрелялись за неё, следственно, рисковали жизнью... Не отвечайте, я знаю, что вы в этом не признаетесь, потому что Грушницкий убит (она перекрестилась). Бог ему простит –  и, надеюсь, вам также!.. Это до меня не касается, я не смею осуждать вас, потому что дочь моя хотя невинно, но была этому причиною. Она мне всё сказала... я думаю, всё: вы изъяснились ей в любви... она вам призналась в своей (тут княгиня тяжело вздохнула). Но она больна, и я уверена, что это не простая болезнь! Печаль тайная её убивает; она не признаётся, но я уверена, что вы этому причиной... Послушайте: вы, может быть, думаете, что я ищу чинов, огромного богатства, –  разуверьтесь! Я хочу только счастья дочери. Ваше теперешнее положение незавидно, но оно может поправиться: вы имеете состояние; вас любит дочь моя, она воспитана так, что составит счастие мужа, –  я богата, она у меня одна... Говорите, что вас удерживает?.. Видите, я не должна бы была вам всего этого говорить, но я полагаюсь на ваше сердце, на вашу честь; вспомните, у меня одна дочь... Одна...

 Она заплакала.

  –  Княгиня, –  сказал я, –  мне невозможно отвечать вам; позвольте мне поговорить с вашей дочерью наедине...

  –  Никогда! –  воскликнула она, встав со стула в сильном волнении.

  –  Как хотите, –  отвечал я, приготовляясь уйти.

 Она задумалась, сделала мне знак рукою, чтоб я подождал, и вышла.

 Прошло минут пять; сердце моё сильно билось, но мысли были спокойны, голова холодна; как я ни искал в груди моей хоть искры любви
к милой Мери, но старания мои были напрасны.

 Вот двери отворились, и вошла она, Боже! как переменилась с тех пор, как я не видал её, –  а давно ли?

 Дойдя до середины комнаты, она пошатнулась; я вскочил, подал ей руку и довёл её до кресел.

 Я стоял против неё. Мы долго молчали; её большие глаза, исполненные неизъяснимой грусти, казалось, искали в моих что-нибудь похожее на надежду; её бледные губы напрасно старались улыбнуться; её нежные руки, сложенные на коленах, были так худы и прозрачны, что мне стало жаль её.

  –  Княжна, –  сказал я, –  вы знаете, что я над вами смеялся?.. Вы должны презирать меня.

 На её щеках показался болезненный румянец.

 Я продолжал: –  Следственно, вы меня любить не можете...

 Она отвернулась, облокотилась на стол, закрыла глаза рукою, и мне показалось, что в них блеснули слёзы.

  –  Боже мой! –  произнесла она едва внятно.

 Это становилось невыносимо: ещё минута, и я бы упал к ногам её.

  –  Итак, вы сами видите, –  сказал я сколько мог твёрдым голосом и с принуждённой усмешкой, –  вы сами видите, что я не могу на вас жениться, если б вы даже этого теперь хотели, то скоро бы раскаялись. Мой разговор
с вашей матушкой принудил меня объясниться с вами так откровенно и так грубо; я надеюсь, что она в заблуждении: вам легко её разуверить. Вы видите, я играю в ваших глазах самую жалкую и гадкую роль, и даже в этом признаюсь; вот всё, что я могу для вас сделать. Какое бы вы дурное мнение обо мне ни имели, я ему покоряюсь... Видите ли, я перед вами низок. Не правда ли, если даже вы меня и любили, то с этой минуты презираете?

 Она обернулась ко мне бледная, как мрамор, только глаза её чудесно сверкали.

  –  Я вас ненавижу... –  сказала она.

 Я поблагодарил, поклонился почтительно и вышел.

(М.Ю. Лермонтов, «Герой нашего времени»)